Выковать железную люстру с плафонами для Московской консерватории, старинную ограду или клинок из булатной стали по старинному рецепту – для кузнеца с тридцатилетним стажем Павла Кумушкина не проблема. Было бы время – ведь хозяин «Мастерской художественных работ по металлу RAM MSK» занимается художественной ковкой вручную, а в работе дедовским способом с молотом и наковальней спешка только вредит.
Фото: Архив пресс-службы
Фото: Архив пресс-службы
Фото: Архив пресс-службы
Фото: Архив пресс-службы
— Кузнец – одна из древнейших профессий, ведь первые изделия находили более девяти тысяч лет назад. А как вы пришли к этой работе?
— Железом я стал увлекаться с детства, но вообще в жизни никогда не думал, что стану кузнецом. Я бывший спортсмен-волейболист из школы СДЮШОР «Локомотива», по образованию автомеханик – после армии женился и пошел работать на ЗИЛ. На дворе был 1989 год, за окном СССР, а мой тесть работал в художественной мастерской при Перовском комбинате ЖБИ – делал витражи, а заодно решил заняться и ковкой. Наша команда, например, делала объемное панно на станции метро «Шаболовская». В общем, у тестя я и начал заново свою работу после ЗИЛа – с подмастерья, разумеется, был «никем», но втянулся и стал кузнецом. Это дело засасывает ведь, как только видишь огонь. Может, в роду что-то такое было кузнечное, корни дали о себе знать, точно не знаю. Короче, получил много удовольствия и много-много проблем.
— Что сейчас куете?
— Ассортимент у нас очень мощный, много работаем с дизайнерами, так как мы можем сделать все от мелкой пластики до больших разумных вещей. Ворота, лестницы, камины, люстры, дровницы, решетки, мангалы, многие декоративные вещи, скажем, панно и светильники. Да все что угодно люди могут заказать из железа. Стараемся делать хорошо и красиво, чтобы вещи прослужили долгое время. Так что могу сказать, что легких заказов не бывает.
— Есть особенные вещи, которыми вы гордитесь?
— Не скажу, чтобы прямо гордился какими-то вещами, ведь гордиться это грех, но памятные предметы были. Для Московской консерватории, например, главную люстру восстанавливали, пришлось каждый плафон ковать, для Даниловского монастыря оконные решетки делали. Главное ощущение – когда делаешь это для человека, вносишь в дом радость, и потом вещь после тебя останется. Потом человеку будет в своем доме приятно жить.
— А холодное оружие приходилось ковать?
— Да, ножи, кинжалы, но пока только для себя. Никаких двуручных мечей для киношников или реконструкторов, правда, делать не приходилось. К тому же реконструкторы, надо сказать, люди довольно жадные, и им же нужен не меч, а так, хулиганская болванка. Но оружейной сталью мы занимаемся серьезно, уже лет десять – разработали состав булата, и делаем из него ножи. Это старинная легендарная сталь, монокристалл, особо твердый и упругий материал, который варится в печках, и потом с помощью горна расковывается. Мы потратили время на поиск рецепта, и сейчас успешно варим булат. Хотим эту отрасль освоить и делать хорошие охотничьи ножи.
— Какими инструментами кузнец сейчас работает? Дедовскими или современными?
— Сейчас, конечно, есть много современных инструментов и технологий. Например, в Европе делают холодную ковку — на самом деле псевдо-ковку, когда бездушные машины отбирают у нормальных кузнецов хлебушек. Но машины ограничены в наборе действий, а кузнецы могут вещь и так, и эдак закруглить, и смотреться будет все равно хорошо. Да, машина может что-то сделать идеально, но у нее нет изюминки, и поэтому заводская штамповка никогда не заменит художественную ковку. Ну и к тому же в машинной ковке нет огня, а огонь – это стихия, живое; мастер душу вкладывает. А в холодной ковке стихии нет – так, всунул-высунул, это все неинтересно.
Мы же стараемся придерживаться традиционных кузнечных дел — дедовские молоточки да наковальня. Конечно, у нас тут есть пневмомолот, заменяющий старинного молотобойца – но механизация используется только для ускорения работ, ведь сейчас люди хотят свои заказы получать максимально быстро.
— А сколько учатся на хорошего кузнеца?
— Всю жизнь. И я до сих пор учусь, а ведь уже почти тридцать лет, как я железом занимаюсь. Это профессия, в которой постоянно нужно что-то новое, ведь металл – это отдельный мир. У немцев, например, чтобы получить клеймо мастера, нужно отучиться от пяти до семи лет. И лишь после сдачи экзаменов они получают клеймо, разрешающее им брать заказы. В Германии вообще есть своя гильдия кузнецов с ограниченным количеством мастеров, которые держат цены и следят за качеством работ. У нас союзы кузнецов есть в Питере и Москве, они одно время старались, но дальше слов дело не пошло. И сейчас в России все куда проще: худо-бедно умеющий варить человек снял мастерскую, да и начал плохонько работать.
— Есть какие-то технологии, которые вы освоили только с годами?
— Могу сказать только, что старые мастера, жившие до нас, делали гораздо более интересные вещи, чем нынешние. У них было время, и они делали такое, что до сих пор не могут воспроизвести. Например, старинные замки с железными ключами или башенные часы. Был я в местечке Рамони под Воронежем, там в усадьбе герцогов Ольденбургских есть в башне такие часы с приятной ажурной ковкой, да еще ворота тонкой работы, которые мало кто может сделать. Да даже подковы иногда грамотно не могут сейчас смастерить – их отливают, а раньше под каждую лошадку была своя «обувка», летняя и зимняя.
— Что для вас вообще ручная работа?
— Приятно, что своими руками и головой зарабатываешь на хлеб. От такой работы получаешь большое удовольствие, да и дело это благородное, наверное. Но вообще, для начала такую работу надо физически не бояться.
— Вы как-то готовитесь морально, подходя к наковальне?
— Поскольку я православный человек, утром частенько молюсь, чтобы бог дал хороший день. Но так-то, конечно, настраиваешься, готовишься. Вот ты засунул заготовку в огонь, и пока она греется, думаешь, как ее ломать и обрабатывать. Но в бубен как якуты мы, конечно, в кузнице перед работой не бьем.
— Можете попробовать описать ваш распорядок дня?
— Тут как у барона Мюнхгаузена – разгоняем тучи, наводим погоду, работаем... Ну, а если серьезно — все зависит от заказа, ведь ты его должен выполнить вне зависимости от того, спал ты или не спал. Наверное, от краснодеревщика мой распорядок сильно не отличается – они режут, мы куем. Но вот с офисным клерком, который кроме своего компьютера и любимого кресла не видит ничего, различия кардинальные.
— Вы сотрудничали с брендом The Balvenie, а будете что-то особенное для него выковывать?
— Пока мы только показали, как многое мы можем, и ждем хороших шотландских заказов. Мы и сами почти как шотландцы – бороды есть, осталось только килты надеть. Для начала можем предложить им выковать фирменное тавро на бочки с виски.
— А есть предметы, которые даже вы с таким опытом ковать не возьметесь? Часы, скажем, сможете выковать?
— На все время надо, ведь какие-то вещи полгода ковать придется. Но от некоторых заказов все равно отказываемся. Например, точно не беремся за чугунное литье. Куем только из железа, ведь чугун – не наш профиль, это отдельная песня, его скрепляют болтами, у него много ограничений по сравнению с металлом – он довольно хрупкий и может лопнуть.