Сегодня качественное высшее образование в России сосредоточено в нескольких индустриальных центрах. Наши современные университеты не работают как социальные лифты, а наоборот - только закрепляют сильное расслоение. Что же можно сделать? Обсудим с ректором Высшей школы экономики Ярославом Кузьминовым. Ольга Орлова: В нашей стране сильные университеты сосредоточены в нескольких индустриальных центрах. А как удовлетворить запрос на справедливость в области высшего образования и науки в других регионах России? Об этом по гамбургскому счету будем говорить с ректором Высшей школы экономики Ярославом Кузьминовым. Здравствуйте, Ярослав Иванович. Спасибо, что пришли к нам в программу. Ярослав Кузьминов: Здравствуйте. Голос за кадром: Ярослав Кузьминов. Родился в 1957 году в Москве в семье профессора экономики. В 1979 году окончил Экономический факультет МГУ имени Ломоносова. С 1979 года 10 лет преподавал на кафедре истории народного хозяйства и экономических учений. В 1984 году защитил кандидатскую диссертацию по экономике общинных отношений. В 1989 году вместе с группой молодых преподавателей создал альтернативную кафедру экономической теории в Московском физико-техническом институте. В 1990 году кафедра вернулась в МГУ, где работала на физическом и историческом факультетах. В 1992 году вместе с Евгением Ясиным предложил концепцию создания экономического вуза нового образца. С 1992 года стал ректором Высшей школы экономики. Ольга Орлова: Ярослав Иванович, не так давно в этой студии у нас выступал министр науки и высшего образования Михаил Котюков. И я его спросила, как он оценивает доступность сегодня высшего образования в России. И Михаил Михайлович ответил, что поскольку у нас на то количество выпускников, которое в последние годы заканчивает школы, примерно 50% бюджетных мест. Соответственно, больше половины выпускников имеют возможность учиться на бюджетных местах. То он оценил эту доступность как достаточно высокую. Но мы с вами понимаем, что доступность высшего образования не только из количества бюджетных мест складывается. Здесь есть целый ряд факторов. И возможность достойно сдать ЕГЭ, чтобы поступить в вузы, и возможность обучаться в тех городах и прожить просто там, где достаточно дорого жить, если это Москва, Петербург, индустриальные центры. Есть много разных факторов. Вы как оцениваете доступность сегодня высшего образования? Ярослав Кузьминов: Я бы с Михаилом согласился. У нас высокая доступность высшего образования. У нас 57% возрастной когорты обеспечены предложением бюджетных мест. И в принципе, если мы посмотрим такой показатель, как сколько выходцев из рабочих семей получают высшее образование, то при советской власти это было процентов 25-30%. Уже в 2003 году это было 43%. И несколько лет назад, когда мы последний раз это измеряли, это было 65%. То есть это очень много. Это один из высоких показателей для мира. Образование должно, конечно, выполнять функцию равного старта. И у нас востребованность высшего образования как социального лифта среди разных семей очень высокая. 3/4 семей хотят, чтобы их дети имели высшее образование обязательно, безотносительно к каким-то другим факторам. Ольга Орлова: Но что это означает? Если в советское время платного высшего образования не было, сейчас почти половина – это платные места, и это означает, что люди просто готовы платить за это. Ярослав Кузьминов: У нас высокая готовность платить за высшее образование. Вообще за любое образование наши граждане с вами готовы платить гораздо в большей степени, чем за медицину, например. У нас есть такие результаты опросов, которые мы проводим раз в 2 года. Они не очень меняются. Больше 40% наших граждан отвечают на вопрос «готовы ли вы платить 5% своего дохода, чтобы ваши дети получали лучшее образование, чем бесплатное?» Это высокий показатель, 40%. Такой же, как во многих других странах. И 11% (это уже очень высокий показатель) готовы платить 15% своего дохода (это очень много) для того, чтобы их дети получили самое лучшее образование. То есть у нас готовность в самых разных слоях населения – и у богатых, и у среднедоходных, и у бедных людей – высокая. Вопрос в том, что они могут приобрести за свои деньги. У нас есть такого рода проблемы, что доступность формальная, вы правильно сказали, я вам это подтверждал, высокая. Но доступность высококачественного образования достаточно низкая. Вузы, где ведутся научные исследования, вузы, где качество приема высокое (80 баллов и выше), сосредоточены примерно в 5-7 городах. В целом ряде регионов России у нас нет ни одного вуза, где средний уровень качества поступающих был бы выше 65 баллов. Это большая проблема. Ольга Орлова: В мире есть несколько таких траекторий высшего образования. Мы видим разные модели. Это в Западной Европе разные ветви. В Америке. Есть страны, где высшее образование бесплатное и для граждан, и даже для иностранцев. Это, например, Германия, Финляндия. Есть страны, где высшее образование очень дорогое, но там есть образовательные кредиты, и это развитая система. И это одна модель, по которой семьи могут выбирать какие-то образовательные стратегии для своих детей. Где в этом смысле Россия? Куда она дрейфует и движется? Ярослав Кузьминов: У нас даже был перерыв в прошлом году, когда образовательные кредиты вообще не выдавали по чисто бюрократическим причинам. Я надеюсь, что в этом году это дело возобновится. Но наши образовательные кредиты рассчитаны на то, что ты платишь (даже с государственной субсидией этого кредита) 7-9% годовых. Это достаточно много. В большинстве стран, где они есть, это 2-3%. Нам надо, конечно, систему образовательных кредитов перенастраивать. Сейчас ей пользуются студенты МГУ, Высшей школы экономики, Физтеха. Понятно, кто. Это те, кто твердо рассчитывают, что после обучения он получит высокооплачиваемую работу. Он легко отдаст этот кредит. И мне кажется, что нам нужно гораздо больше субсидировать ставку образовательного кредита. В любом случае это все-таки твои собственные деньги, собственные деньги граждан. И государство должно всячески стимулировать то, чтобы образовательным кредитом пользовались не тысячи человек, а десятки и сотни тысяч. Это гораздо более мягкая форма, чем прямая оплата. Ольга Орлова: А почему этого не происходит? В чем проблема? Ярослав Кузьминов: Мне кажется, что мы попали действительно в вилку. У нас большой объем чисто бюджетного образования. И всегда руководство отвечает друг другу: «Слушайте, у нас 57% бюджетных мест на возрастную когорту. Это очень много. Зачем нам еще образовательный кредит?» Или «зачем нам образовательный кредит для троечников?» Зачем вы тогда вообще троечников в вузы принимаете. Может быть, кто-то из них сможет найти свою новую жизнь в высшем образовании. Мне кажется, что… Ольга Орлова: То есть это вопрос исключительно политической воли? Ярослав Кузьминов: Это вопрос общественного осознания необходимости смягчения условий для тех, кто вынужден сейчас платить за образование своих детей. Обычно это не самые богатые ведь семьи. Ольга Орлова: Очевидно. Ярослав Кузьминов: Самые богатые семьи имеют возможность вложиться в обучение своих детей на уровне школы, рядом со школой. И, как правило, именно они получают высокие баллы ЕГЭ, занимают лучшие места и учатся в этих топовых вузах. И нам нужна система, если хотите, социального перемешивания, которая давала бы возможность выходцам из самых бедных семей, из малых городов, поступать в эти ведущие вузы, в том числе и беря образовательные кредиты. Ольга Орлова: Вы справедливо заметили, что сейчас произошла такая странная вещь, что чем более обеспечены родители, тем больше у них возможностей дать ребенку лучшее образование. И это дети, которые лучше подготовлены к ЕГЭ. Эти дети становятся призерами, победителями олимпиад. И не странно ли, что у нас в России, где очень сильны социальные традиции, ожидания от государства , что образование – это государственная сфера, что это то, что мы ждем от государства само собой, не странно ли, что мы пошли по этому пути? То есть фактически то, что мы наблюдаем в Америке. И мы знали – традиционно в англосаксонской системе это так. Чем богаче твои родители, тем выше у тебя шансы на хорошее образование. И друг мы оказываемся здесь. Во-первых, почему так получилось? Во-вторых, как мы теперь можем это исправить? Ярослав Кузьминов: Мне кажется, что, во-первых, начиная с 1990-х годов, у нас очень большое социальное расслоение. Его население понимает, но оно не осознано политически. Ведь у нас разрыв между богатыми и бедными сильнее, чем в Соединенных Штатах Америки, в самой такой либеральной и капиталистической стране. И это проблема, на которую государство должно отвечать, потому что это государство для всех, и потому что большинство избирателей, извините, это те самые не очень богатые люди. Мне кажется, что это политическая проблема. Ее надо ставить, о ней надо говорить открыто. А что здесь можно сделать, что можно посоветовать к государству? Во-первых, вернуться частично к тем советским институтам, которые хорошо работали. Когда я учился в МГУ, у нас был рабфак. До 3 курса на ряде факультетов, особенно на экономике, где я учился, это были рабфаковцы, ребята из рабочих семей, которые прошли армию, такие более зрелые, чем мы. И они сделали прекрасные карьеры. Они учились к 3 курсу никак не хуже тех, кто самые лучшие школы закончил. Вот этот механизм социального перемешивания, особого выделения тех, кто рос в худших условиях, особых шансов, которые мы им предоставляем, мне кажется, это та советская традиция, которая точно заслуживает того, чтобы мы к ней вернулись. Наше высшее образование не работает как социальный перемешиватель. Оно, скорее, даже в каких-то секторах закрепляет социальное расслоение. Это очень опасно для единства страны. Страна должна с этим что-то делать. Ольга Орлова: У нас действительно качественное высшее образование очень ограничено. Потому что оно географически просто сконцентрировано в нескольких городах. И в основном наши региональные вузы очень низкого качества и специалистов выпускают, и научные исследования там слабые. Что с этим делать? Как помочь региональной науке, региональным университетам? Ярослав Кузьминов: Во-первых, мы с Виктором Антоновичем Садовничим предлагали так называемый проект «Вернадский». Это система, при которой мы проводим конкурсы научных лидеров. И эти лидеры получают длинные деньги от государства для того, чтобы они делали, условно говоря, по 3 лаборатории в 3 региональных университетах по своему выбору, отвечая за их кадровое развитие, за их научные результаты. Мы предлагали такого рода решения, как сетевые программы, с помощью ведущих университетов, взять ведущим университетам часть курсов, которые недостаточно обеспечены преподавательскими кадрами в региональных вузах. Это может быть форма онлайн-курсов, это может быть в форме командирования своих молодых аспирантов. В любом случае – создание таких научно-образовательных сетей, которые распространяли бы влияние, распространяли бы качественные курсы ведущих университетов нашей страны на всю страну. Но, конечно, это далеко не все. И Высшая школа экономики, например, выступила в последний месяц с предложениями собственных программ. Мы заявили программу российских постдоков. Это ты год или два можешь проработать в Высшей школе экономики после окончания своего университета, после защиты диссертации. С тем условием, что ты не работал, не учился в ней раньше, и ты не претендуешь на постоянную работу у нас потом. Вот такая специальная форма работы на сообщество. Мы объявили большую программу стажировок преподавателей региональных университетов в Высшей школе экономики, когда коллега может найти на нашем сайте интересующий его департамент или интересующий его научный институт, подать туда свои документы. Потом подведем итоги этого конкурса. У нас есть 300 стипендий для таких коллег, которые от 2 недель до 6 месяцев приедут к нам, для того чтобы стажироваться, работать вместе с нами. Я уверен, что другие ведущие университеты России тоже смогут что-то свое предложить. Но, мне кажется, вы правильно говорите – подъем Высшей школы во всех регионах России – это общенациональная проблема, если мы хотим сохранить единство страны, уже не социальное, но территориальное. Мы предлагаем еще одну форму работы – это работа с авторами наших журналов. Не секрет, что у нас в Российской академии наук, в Высшей школе экономики, в других ведущих университетах есть целый ряд журналов мирового уровня, которые включены в международные базы. И мы получаем огромное количество предложений статей из наших университетов. И, к сожалению, мы традиционно отклоняем 9/10. Они просто не помещаются туда. А в каких-то случаях коллеги просто не умеют сделать статью до конца, чтобы она была публикуемой. Вот мы собираемся создать сервисы для помощи авторам. Ольга Орлова: Вы хотите помочь писать статьи так, чтобы их публиковали в международных журналах. Ярослав Кузьминов: В общем, мы прошлые 10 лет мы это делали со своими коллегами. Мы создали так называемые Academic writing centers. Ты же на английском, как правило, должен выпустить статью в ведущий журнал. Люди не владели в достаточной степени техникой представления статей, нуждались в консультациях. И мы для своих преподавателей это сделали. И результат понятен. Мы подводили итоги. У нас было 10% 10 лет назад коллег, которые имели статьи в международных журналах топового уровня. А сейчас у нас 62% таких коллег. Это те же самые люди. Я думаю, что если мы такого рода программу сделаем для всей страны, вложив некоторое количество ресурсов, которые разрабатывают ведущие университеты, это тоже будет вклад в подъем региональной науки. Это люди, как правило, очень талантливые. У них просто меньше возможностей. Меньше возможностей научного общения, меньше возможностей получить те или иные ресурсы на исследования. Просто им надо помочь. Ольга Орлова: Ярослав Иванович, а как отреагировали на вашу инициативу руководства региональных университетов? Это не воспринимается как экспансия? То есть это помощь или это угроза? Ярослав Кузьминов: Мне кажется, что по-разному отреагировали, в зависимости от того, как люди видят свой университет, как они видят то, что он должен делать. У нас есть целый ряд уже заключенных сетевых соглашений с региональными университетами. У нас 28 университетов работают сейчас вместе с Высшей школой экономики, работают по нашим курсам. У нас около 50 университетов участвуют в наших научных программах. То есть у нас достаточно давно и достаточно широко это делается. Есть люди, которые боятся. Но они как раз, как правило, из тех, которые не пробовали. Ольга Орлова: Смотрите, когда вы полгода назад или 8-10 месяцев назад объявили о намерении перевести базовые курсы из лекторских в онлайн, то одна из таких реакций… И плюс, конечно, чтобы этим могли пользоваться и региональные университеты для повышения качества преподавания в регионах, то одна из таких реакций – это то, что огромное количество региональных преподавателей в университетах лишатся своих мест. С одной стороны, это выглядит как помощь, но, с другой стороны, это порождает определенное социальное недоверие и проблемы. Ярослав Кузьминов: Мне кажется, что это во многом ошибочная позиция. Я действительно с ней встречался. Но она ошибочная потому, что сами преподаватели в меньшей степени таким образом думают. Знаете, к сожалению, подавляющее большинство преподавателей в наших университетах перегружена. Они читают по 3-5 абсолютно разных курсов. Совершенно очевидно, если ты 4 или 5 разных курсов читаешь в год, то они не совпадают с твоей научной тематикой. Они не могут совпадать. Леонардо да Винчи у нас очень давно умер, несколько столетий назад. И это значит, что ты читаешь просто по чужому учебнику. Ольга Орлова: В этом году 500 лет со дня его смерти. Ярослав Кузьминов: Да. Это значит, что ты читаешь по чужому учебнику, пардон. Это не вуз. В вузе преподавать должны ученые. Мы всегда это с вами повторяли. В вузе должны повторять те, кто исследует в той области, которую он читает. Если ты читаешь по чужому учебнику, а если ты 4 курса разных в год читаешь, то тебе даже некогда статьи в профильных журналах посмотреть. Ты просто берешь учебник. И чем это отличается от того, что студент в библиотеку сходил? Глупо это защищать. И я уверен, что если мы будем развивать предложение в наших университетах, предложение этих онлайн-курсов, мы высвободим время коллег – региональных преподавателей. Они смогут заняться научной работой в большей степени, они смогут сосредоточиться на повышении качества того курса, который соответствует их научному профилю. Может быть, записать тоже в виде онлайн-курса. Потому что никто не предрешал, что Высшая школа экономики, Физтех и Томский университет имеют на это дело монополию. Никто не имеет монополии. Глупо так рассуждать. И я другое вам скажу. Извините, мы начали с себя. Мы в Московском университете, в Высшей школе экономики, в Физтехе, в Санкт-Петербургском университете включили онлайн-курсы чужие, иногда западных университетов, в линейку, из которых наши студенты выбирают. И как-то никто из наших преподавателей не пострадал. Мы с себя начали. Ольга Орлова: Вы себя поставили в конкурентную ситуацию. Ярослав Кузьминов: Да. Я стараюсь всегда это делать. Но в данном случае в этой форме тоже. Ольга Орлова: Хорошо. В общем смысле это можно понять как идею. Но конкретно – где преподаватель незаменим по сравнению с его онлайн-курсов. Я не говорю про семинары и практические занятия, потому что здесь все понятно. Вот этот процесс, когда речь идет о навыках, о том, что вам нужно научить каким-то совершенно конкретным вещам, здесь ясно. А если говорить именно о системе передачи знаний, где преподаватель не может закрыться своим онлайн-курсом – «Вот я его сделал и ко мне не лезьте»? Ярослав Кузьминов: Мне кажется, что в первую очередь он не может закрыться, потому что он каждый год добавляет что-то новое. И это новое – это, как правило, то, что называется cutting edge curses, cutting edge seminars - то, что на переднем крае его исследований. Это последние его исследовательские результаты, это реакция на то, что появилось в мире. То есть каждый раз у него будет возможность вести исследовательские семинары, вести какие-то дополнительные лекции с теми студентами, которые захотят пойти дальше. Понимаете, у нас не должно быть романтического отношения к лекциям. На лекциях присутствуют в среднем у нас 15% студентов (это данные по России). И они так не ходят не потому, что они плохие, а потому что они заинтересованы, может быть, другими курсами. А это они могут очень быстро освоить как-то по-другому. Мне кажется, что онлайн-курс дает возможность студенту освоить эту базу более устойчиво, потому что там есть закрепляющие элементы. Появится 20-30% тех студентов, которые заинтересовались этим предметом. И вот они уже приходят к автору онлайн-курса, они уже с ним говорят как люди, которые имеют некоторый бэкграунд. И ему с ними интересно, и им интересно, потому что они что-то уже освоили. Ольга Орлова: Хорошо. Где место живым лекциям? То есть они останутся только как разовые выступления, уйдут в спецсеминары? То есть это будут какие-то такие локальные небольшие спецкурсы, и там, где вы хотите специализироваться, вы получите в вузе живого человека. Ярослав Кузьминов: Невозможно это дело предрешить. Да, мы приняли решение, что мы в течение 5 лет запишем онлайн-курс на всех базовых потоках. Но мы не будем заставлять профессоров не читать свой курс. Ольга Орлова: Через 10-15 лет какой вы увидите Высшую школу экономики, как она изменится? Это будет, очевидно, другой вуз, но какой? Вы видите эту модель? Ярослав Кузьминов: Я понимаю, куда мы идем. Я думаю, что мы в очень большой степени станем проектным университетом. Мы уже на ряде наших мегафакультетов, в первую очередь инженерных, стали переходить к проектной форме обучения с 1 курса. Ольга Орлова: Вам кажется, что она себя оправдывает? Ярослав Кузьминов: Пока рано говорить. Мы хотим ее. Потому что наши студенты сейчас в очень большой степени делают проекты в фирмах вне университетов. Мы хотим это втащить и сделать одним из ключевых элементов нового образования, с тем чтобы ты работал как студент не только индивидуальный, но и через коллективные проекты, чтобы ты начинал буквально с 1 курса работать в лабораториях, если ты физик, биолог. Сочетание или исследования, или проекта у теоретиков, исследования у практиков и проекта, оно уже формируется как такой подход к образованию в Высшей школе экономики. У нас есть широко известная Школа дизайна, где студенты занимаются проектированием буквально с 1 курса. Они работают в творческих мастерских. Мы хотим то же самое сделать у журналистов, у медийщиков. Понимаете, мы ведь очень разнопрофильный университет. И говорить о том, что мы должны предрешать что-то стандартное для всего университета, я бы не стал. Наш университет – это не то место, где сидит ректор и выдумывает – «вы пойдете туда, вы будете делать это». Я просто пытаюсь увидеть то, что уже предложили коллеги. Ольга Орлова: Спасибо большое. У нас в программе был ректор Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов.